Вдруг, в каких-нибудь трёхстах шагах, что-то мелькнуло, кусты можжевельника раздвинулись и посреди тёмных игл показалась серая треугольная голова с остроконечными ушами и глазами, налитыми кровью. Стрелять я не мог, потому что волк был ещё чересчур далеко, и ждал терпеливо, хотя сердце у меня так и билось. Вскоре зверь весь вышел из кустов и несколькими прыжками приблизился к кустарнику, осторожно обнюхиваясь со всех сторон. В полуторастах шагах волк остановился, как будто что почуял. Я знал, что ближе он уже не подойдёт и потянул курок.
Глупость настолько непроходима, что её невозможно исследовать до дна, в ней не рождается никакого отзвука, она все поглощает без возврата.
Горе может, конечно, душа таить, но тайного счастья она не переносит.
Мы поднялись в ресторан. Он заказал водки. Выпили. — Отчего ты грустный? — Секин коснулся моего рукава. — У меня, — говорю, — комплекс неполноценности. — Комплекс неполноценности у всех, — заверил Секин. — И у тебя? — И у меня в том числе. У меня комплекс твоей неполноценности.
Объективным показателем гуманности общества является продолжительность жизни пенсионеров.
...теперь Батюшков отступался от своих прежних сочувствий и идеалов. Та самая французская образованность, под влиянием которой он вырос и воспитался, представлялась ему теперь ненавистною: «Варвары, Вандалы! И этот народ извергов осмелился говорить о свободе, о философии, о человеколюбии! И мы до того были ослеплены, что подражали им, как обезьяны! Хорошо и они нам заплатили! Можно умереть с досады при одном рассказе о их неистовых поступках»
Газета — это печатный орган, не видящий разницы между падением с велосипеда и крушением цивилизации.
Гений состоит в умении отличать трудное от невозможного.
Гений не защищает от несчастья.
Величайший творческий гений творит всегда и нечто очень ничтожное, а именно — последователей.