Мораль в той же мере произвольна, как и математика, поскольку обе выводятся с помощью логических рассуждений из принятых аксиом.
Мужество — не в силе руки и не в искусстве владения мечом, мужество — в том, чтобы владеть собой и быть справедливым.
Что сказал Берлиоз своей музыкой? - ничего, но как потрясающе он это сказал.
― В каком же месте? Откуда ты знаешь, что их много? ― забросал ее вопросами Ельников, рассматривая в лупу большой зеленый камень и пару темно-фиолетовых. ― Они сидят в камне под кремневым натеком в стенках той трещины, которая чуть не погубила шахту. Смотри, сколько их тут, ― прибавила Анна Ивановна, показывая несколько кусков породы. ― Странно, очень странно! ― пробормотал Ельников и вдруг бросился в соседнюю комнату, принес руководство по минералогии и начал лихорадочно перелистывать его. Найдя изображения кристаллов той же формы, какую имели фиолетовые, а в другом месте той, какую имел зеленый камень, он воскликнул: ― Знаешь ли, что ты открыла? Это, по-видимому, настоящие драгоценные камни, вот эти два ― аметисты, а вот этот ― изумруд!
Исполнение музыкального сочинения похоже на выступление оратора. И оратор, и музыкант - как темами, которые они развивают и собираются сообщить другим, так и во время самого сообщения - имеют только одно желание: овладеть сердцами, возбудить или успокоить страсти и вызвать в слушателях тот или иной аффект.
Молчание не всегда доказывает присутствие ума, но доказывает отсутствие глупости.
Неразумные спорят с другими людьми, мудрые — с самими собой.
Именно математика в каждом случае открывает подлинную истину, так как она знает каждый скрытый секрет и хранит ключ к любому тончайшему смыслу: поэтому тот, кто имеет бесстыдство изучать физику и в то же время отрицать математику, должен бы знать с самого начала, что он никогда не войдёт во врата мудрости.
Чистая математикацеликом состоит из утверждений следующего типа: если какое-то предложение истинно в применении к какому-нибудь объекту, то в применении к тому же объекту истинно такое-то предложение. Здесь существенно то, что не подлежит обсуждению вопрос о том, истинно ли на самом деле первое предложение, и что не должно быть указано, что представляет из себя тот объект, в применении к которому первое предложение предполагается истинным... Таким образом, математика может быть определена как наука, в которой мы никогда не знаем, о чём мы говорим, и никогда не знаем, истинно ли то, что мы говорим.
Математика — самая надежная форма пророчества.