В одном отношении люди отличаются редким постоянством, отступая от него лишь когда дело касается мелочей: меняется все — одежда, язык, манеры, понятия о приличии, порою даже вкусы, но человек всегда зол, неколебим в своих порочных наклонностях и равнодушен к добродетели.
Я не создан для этого мира, где стоит только выйти из дома, как попадаешь в сплошное дерьмо.
Пытаться излечить людей от пороков, не искоренив в них предрассудков, — бесполезно.
Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть.
Пока у больного есть дыхание, говорят, есть и надежда.
Если верить некрологам, заурядные и ни на что не пригодные граждане вовсе не умирают.
Пусть будет все! Но пусть чего то не хватает!
Как ни свободны и безусловны действия умопостигаемого существа, оно не может действовать иначе, нежели сообразно своей внутренней природе, или, что то же, поступок может вытекать из его внутренней природы лишь сообразно закону тождества и с абсолютной необходимостью, которая одна есть также и абсолютная свобода, ибо свободно то, что действует только сообразно с законами своей собственной сущности и не определяется ничем другим, ни находящимся в нем, ни вне его. Именно сама внутренняя необходимость умопостигаемой сущности и есть свобода, сущность человека есть его собственное деяние, необходимость и свобода существуют одна в другой, как одна сущность, лишь рассматриваемая с различных сторон и потому являющаяся то одним, то другим, в себе она — свобода, с формальной стороны она — необходимость. «Я», говорит Фихте, есть свое собственное деяние, сознание есть самопоставление, и «Я» не есть что-либо отличное от последнего, но тождественно с ним. Но это сознание, поскольку оно мыслится только как самопостижение или самопознание «Я», не есть изначальное, первое и, как все, что есть только познание, предполагает бытие в собственном смысле.
Там где не существует официальных различий между людьми по экономическому признаку, единственной и высшей ценностью становится политическая власть в чистом виде.
Нет человека более жалкого, чем тот, которому не дано было испытать несчастья.