Люди давно перестали быть мне милы, противны, симпатичны, антипатичны... Для меня общество — лаборатория, новый знакомый — объект для наблюдений, новое слово — человеческий документ. И только. Затем — «не ведая ни жалости, ни гнева, спокойно зрю на правых и виновных, добру и злу внимая равнодушно»... Я, дорогая моя Людмила Александровна, в обществе держу себя — как приятель мой, зоолог Свешников, у себя на станции в Неаполе. Притащил ему рыбак какую-то слизь морскую. Меня — passez le mot (от фр. — простите за выражение) — от одного вида её с души воротит, а Свешников прыгает от радости: всего, видите ли, два раза в девятнадцатом столетии учёные наблюдали эту пакость!.. Как-то раз приезжает он ко мне в Москве, а у меня сидит профессор Косозраков, — знаете, дрянь, доносчик, чуть ли не шпионишка. Не помню, по какому случаю он сделал мне визит. Свешников — на дыбы: можно ли знаться с подобными господами? А я ему: а неаполитанскую слизь помнишь? Она, брат, всё же трижды в столетие показалась, а такие подлецы, как Косозраков, раз в три столетия родятся. Как же мне упустить случай наблюсти столь редкостный экземпляр?
Нигде не чувствуешь так своё одиночество, как среди людей.
Одиночество — это когда те, кого ты любишь, счастливы без тебя.
Бог создал людей. Полковник Кольт сделал их равными.
Уединение — роскошь богачей.
Единение людей с людьми, основанное на реальном различии между людьми, понятие человеческого рода, перенесённое с неба абстракции на реальную землю,— что это такое, как не понятие общества!
Эксплуатируемый класс, не стремящийся к тому, чтобы иметь оружие, уметь им владеть и знать военное дело, был бы лакейским классом.
Дайте миру шанс. — возможно, отсылка к речи Дуайта Эйзенхауэра 16 апреля 1953 г. «Шанс для мира» («Chance for Peace»)
Вдруг в нищую влюбился. — Он не слышит, Не движется, — скончалась обезьяна! И заклинать его я принуждён.
Высшее образование само по себе ничего не значит: рога — это тоже высшее образование.