Для ищушего чрезмерных удовольствий страданием будет уже отсутствие чрезмерности.
Сузы, Мемфис, Афины могут погибнуть, но все более высоко организованное сознание мира переходит из рук в руки, и его слава лишь растет.
Есть два рода сострадания. Одно — малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья, это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание — истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что человеческих силах и даже свыше их.
В споре одно поднимает другое над собой.
Человеку, избравшему жизнь рассудительную и разумную, нисколько не следует радоваться.
Угрызения совести есть единственная добродетель, остающаяся у преступников.
Это всё глупости, будто сексуальное просвещение побуждает заняться сексом. Я четыре года учила алгебру и ни разу ни с кем не занялась математикой.
Ничто лучше не доказывает существования счастья, вытекающего из темперамента, чем то, что все мы знаем счастливых дураков, тогда как столько умных людей несчастны.
Для счастья нужна и полнота добродетели, и полнота жизни.
Нет собственности без свободы, нет свободы без безопасности.