Но самое замечательное, самое одуряюще схожее — это «чёртово колесо»! Вот вам февральская революция — начало её, когда колесо ещё не закрутилось… Посредине его, в самом центре стоит самый замечательный «дурак» современности — Александр Керенский, и кричит он зычным митинговым голосом: — Пожалуйте, товарищи! Делайте игру. Сейчас закрутим. Милюков! Садись, не бойся. Тут весело. — Чем же весело? — Ощущение весёлое… А вот как закружит, да как начнет всех швырять к барьеру… Впрочем, ты садись в самый центр, около меня — тогда удержимся… И ты, Гучков, садись — не бойся… Славно закрутим… Ну… Все сели? Давай ход! Поехала!
Задача философии не успокаивать, а смущать людей.
Продукты теоретического мышления, реализуясь на практике, входят в сферу непосредственно данного. Поэтому то, что на одной стадии развития может быть предметом только опосредованного знания и теоретического опосредованного мышления, включается на следующей стадии в непосредственный опыт и оказывается в поле зрения наглядного мышления: «наивная физика» ― не только предпосылка, но в известной мере и опосредованный практикой продукт теоретической физики. Этим историческим опосредованием «непосредственного» созерцания человека объясняется изменение характера доступных ему задач и принципиальное различие наглядно-действенного мышления человека по сравнению с «интеллектом» келеровских обезьян. Различие не только в том, что у человека есть также и словесное теоретическое мышление в понятиях, ― различно и само их наглядное мышление.
Средневековые соборы никогда не бывали закончены строительством. Это же можно сказать и про физические теории. То деньги кончались, то архитектурная мода менялась. В последнем случае старая часть собора иногда разрушалась, а иногда к ней просто пристраивалась новая.
Главное в физике — это умение пренебрегать!
Пока есть во мне дыхание и способность, не перестану философствовать. — «Апология Сократа»
Живёт Мардарий Аполлоныч совершенно на старый лад. И дом у него старинной постройки: в передней, как следует, пахнет квасом, сальными свечами и кожей, тут же направо буфет с трубками и утиральниками, в столовой фамильные портреты, мухи, большой горшок ерани и кислые фортопьяны, в гостиной три дивана, три стола, два зеркала и сиплые часы, с почерневшей эмалью и бронзовыми, резными стрелками, в кабинете стол с бумагами, ширмы синеватого цвета с наклеенными картинками, вырезанными из разных сочинений прошедшего столетия, шкапы с вонючими книгами, пауками и чёрной пылью, пухлое кресло, итальянское окно да наглухо заколоченная дверь в сад… Словом, всё как водится.
Наука о добре и зле одна только составляет предмет философии.
Игра на фортепиано – движение пальцев, исполнение на фортепиано – движение души. Обычно мы слышим только первое.
Ни одно правительство не борется с фашизмом, чтобы его уничтожить. Когда буржуазия видит, что власть ускользает из рук, она вскармливает фашизм, чтобы удержать свои привилегии.