Бабушкины правнуки обожали старушку, да и как им было не любить её! Чего-чего только ни знала бабушка, чего-чего только не рассказывала она им! Бывало, идёт она с ними по саду и говорит: — Вот посмотрите, детушки на этот бук — ему четыреста с лишком лет! — и сорвёт бабушка листочек с этого бука и положит в свою старую с серебряными застёжками книгу, а в воскресенье, после обедни, позовёт детей, раскроет страницу, на которой положен был буковый листочек, и видят дети всю долгую жизнь этого дерева — они видят, как оно растёт в лесу, потому что тогда ещё не было тут ни сада, ни дома, а через лес едут благородные рыцари и дамы, развеваются перья на шляпах дам, сидит на плече каждого рыцаря по соколу, лают собаки, и всё это останавливается около бука, и начинается охота. Затем идут мимо него рыцари, но уже без дам и соколов, все они в блестящем вооружении, со знамёнами, с длинными копьями и с белой повязкой с чёрным крестом на руке. Смотрят дети, и воскресает перед ними вся старая-старая рыцарская история их родины.
Но далёкие вершины Озарились тихим солнцем, Молодые листья буков Налились зелёным светом.
― Где ж она? ― Чи ли чёрный змей уел красную Мильцу? Глухой звук стона раздался над ними. Все обратили глаза на пространный бук, стоящий над самою вершиной скалы и окружённый частым ивняком. ― А, птаха! на чужое гнездо села!
Увы! Через полчаса, когда взошло солнце и ярким пурпуром позолотило вершины гор, я должен был сознаться, что гении смерти оказались гениями насморка. О, это светило, встающее каждое утро для того, чтоб разрушить иллюзии ночи. При его лучах уродливые, страшные горные духи, высовывавшие свои головы из пропасти, оказались, действительно, уродливыми, но только буковыми деревьями. Самое мирное дерево, из которого Иосиф Кон делает венскую гнуто-буковую мебель.
В картинах и гравюрах Калама читатель, наверное, не раз наслаждался необыкновенною игрою лесных теней на светло-серых пнях и стволах самых капризных очертаний. Признаюсь, я не раз удивлялся, откуда брал Калам эти прекрасные, никогда мною невиданные стволы? Наконец, я нашёл ответ: в первый раз в жизни я въезжал в буковые леса. Нам, жителям ракитового царства, простительно незнакомство с этим весьма обыденным деревом Европы. После горячего голубого зноя сверху и раскалённого острого камня внизу, вы вдруг вплываете незаметно в глубь тихого лесного моря… Вы движетесь среди невообразимых серых колоннад, охваченные кругом зелёною колыхающейся сеткою, равно необозримою… Высоко над вами и далеко вокруг вас дышат миллионы зелёных уст и мерцают миллионы золотых глаз… По стволам, по земле, по листве, по вас самих, бесшумно перепалзывает что-то дрожащее, мигающее и осеняющее. Тихо на мягком дне этого живущего моря… Ковры сухих листьев выстлали широкие, покойные лощины, которые неглубокими чашами идут вниз и вверх от дороги. В этих мягких и безмолвных лощинах растут прекрасные деревья, о которых я говорю. Много есть на свете прекрасных деревьев, и много прекрасного есть в каждом дереве для человека, у которого есть орган для чувства прекрасного. В сфере этой деревенской красоты не забудьте бука. Красота бука совсем оригинальная. Она почти вся в стволе, в пне. На Чатыр-даге есть буки в два или в три обхвата, они, наверное, помнят генуэзцев и первых сподвижников Батыя, если ещё не жили при таврах. Ствол таких стариков особенно живописен: вам кажется, что целый букет стволов сросся вместе, перевившись и перепутавшись. Округлённые наплывы древесины, странные повороты и сочетания ветвей, толстых, как деревья, тёмные дупла, наконец, изгибы таких же толстых и таких же серых корней, которые со всех сторон лезут из земли, горбами и клубами, будто семья удавов, придавленных землею — вот что преимущественно мне понравилось в буке. Почти всегда он растёт при глыбе дикого старого камня, с которым кажется нераздельным: так схож их цвет, стушёванный мохнатыми лишаями, которыми тот и другой обильно обрастают, и так тесно обнимают камень, врастая во все его трещины, жилистые корни. Лист бука самой простой формы, без вызубрин, без складок и вместе такой же железистый, как лист дуба, вполне идёт к его мощному стволу. Кроны распростёрты густыми, широкими шатрами, высоко наверху, и маститые стволы стоят довольно редко друг от друга, всякий видный и доступный сам по себе, как подобает благородной расе. Оттого в буковом лесу вместе и очень тенисто, и видно далеко кругом…
Где ткёт весна узорные ковры Пестрей, чем здесь — богаче и душистей? Где светит месяц ярче и лучистей, Где тёмный бук разбил пышней свои шатры?..
Обошла тропа утёс, Выше всходят буки. Позади лесные звуки, Крики птиц, и диких коз.
На одном из датских островов, где среди хлебных полей лежат полукругами камни, обозначающие места древних «тингов»,
Сад я разбил, там, под сенью развесистых буков, В мраке прохладном, статую воздвиг я Приапу. Он, возделатель мирный садов, охранитель Гротов и рощ, и цветов, и орудий садовых...
В буковых башмачках ломая ковкий язык ― пой, пляши, тонкий прах!