Здесь твердый и седой гранит, Не чувствуя ни стуж, ни лета, Являя страшну древность света, Бесчисленность столетий спит.
При расчистке дороги наткнулись на большой дикий камень, гранит, составлявший гребень подземной скалы, и не знали, как его сбыть с рук: вести для него дорогу в обход не хотелось, и потому принялись разбивать его вручную, молотами. Проработали целый день, щебню набили целую кучу, а между тем камня почти не убывает. Прикинули глазом, да и испугались: приходилось заняться одним этим камнем более месяца. Один из работников взялся убрать его в двое либо трое сутки, он натаскал на него целый костер хворосту, зажег его и, раскалив камень, велел поспешно полить его водой из ближней канавы: камень весь растрескался, начал осыпаться под молотом, как рыхляк, и когда таким образом легко сняли верхний пласт, то повторили то же в другой раз, и камня не стало: дорогу сровняли.
Своды треснули, гранит На пол массами летит. Камни сверху сыплют градом, Крыша рушится и с ней На гранит живым каскадом Волны сыплются людей. Их одежда, словно пена, Брызжет кровь кругом на стены, Крик предсмертный, боли стон Стуком камней заглушен. Все в смятенье ― от гранита Нет защиты, нет защиты.
Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгой, стройный вид, Невы державное теченье, Береговой ее гранит...
Следуя примечаниям ученых людей о свойстве и состоянии высочайших гор, в разных странах опытами утвержденным, не можно не пристать ко мнению г. Палласа, который полагает за общее правило, что все горы, составляющие продолжительные хребты, состоят из так называемого камня гранит, основание оного есть кварц, смешанный больше или меньше с фельд-шпатом, слюдою и мелким шерлом, без всякого порядка, и различными кусочками рассыпанным. Сей камень, и сей песок, из распадения оного соделавшийся, составили основание тверди. Гранит попадает везде в горах на дне слоями, гранит составляет великие стержни или, так сказать, внутренности всех величайших на свете гор, так что нельзя лучше принять за главнейший состав нашего шара, как оный камень. О древности его можно сказать, что он был еще прежде, нежели все животные: ибо везде находится в великих грудах большим количеством и никогда порядочными слоями, в нем никогда не можно найти окаменелостей или загрязших каких-либо органических тел.
Долгие годы почвоведы работали впустую: при изучении красных земель Африки они пользовались обычным химическим анализом, а это привело к глубоким заблуждениям. В чем же дело? Давайте проведем сравнительный химический анализ гранита и получившейся из него коры выветривания. Окажется, что содержание SiO2 в коре почти такое же, как в граните, и что изменения в содержании других химических соединений тоже очень небольшие. Поэтому и считали, что при выветривании почти не происходит преобразования гранита. Он будто бы попросту «разваливается», превращается в рухляк. В действительности же от гранита остался лишь один наиболее устойчивый первичный минерал ― кварц. Все остальные распались, и вместо них возникли новые, гипергенные минералы, главным образом каолинит. Минералогический (а не химический! ) анализ подтверждает эту картину: при выветривании гранита более 80% слагавших его минералов преобразованы!
Достаточно было одного взгляда, чтобы распознать в белой породе грейзен ― измененный высокотемпературными процессами гранит, переполненный оловянным камнем ― касситеритом. В чисто белой массе беспорядочно мешались серебряные листочки мусковита, жирно блестящие топазы, похожие на черных пауков «солнца» турмалинов и главная цель его предприятия ― большие, массивные бурые кристаллы касситерита. Этот грейзен обладал особенностью, ранее незнакомой Усольцеву: от самого гранита почти ничего не осталось, его место занял молочно-белый кварц, очень плотный и крепкий. «Похоже на полностью измененную пластовую интрузию, ― подумал Усольцев.
Мы стояли над Темзою ― и любовались мостом Ватерлоо, Мост сей единственный в своем роде по строению и отличается от всех других уже тем, что он совершенно ровный и ни с одной стороны ни мало не возвышается. Арки его ― необыкновенной величины и во всех частях соблюдены простота и единообразие, что придает ему еще более величия. Архитектор избрал для построения сего моста материал несокрушимый ― первобытный гранит! Наружные части из Cornish granite ,корнуолльского,, балюстрады ― из альберденского.
Вот он, зажатый между Европой и Азией великий Уральский хребет. Его отроги ― отроги Уралид ― скрываются на полярном севере под вечными льдами мыса Желания, а на юге их горячие дыхания скрыты где-то под поверхностью полынных степей и песков Казахстана, чтобы снова выныривать, как отдельные черные и белые рыбы, среди пустынь Кызыл-Кумов и Бет-Пак-Далы, чтобы снова восстать из песков и адыров среди прекрасных оазисов Тянь-Шаня и Алтая. И я вижу: в темных, тяжелых расплавах глубин сверкают тяжелые металлы, «как исчадие мрака и тяжести»: платина, железо, медь, хром, никель. Я вижу, как из глубин гранитов поднимаются расплавленные, закутанные в сплошной туман паров и газов жилы пегматитов, в которых растут прекрасные прозрачные самоцветы берилла и топаза. Я вижу, как, наподобие ветвистого дерева, поднимаются к солнцу горячие растворы ― эти дыхания земли, а сверкающие металлы ― золото, медь и цинк, свинец и серебро ― уже блестят кристаллами своих соединений на их стенках.
Безмирно-синее пространство, равнодушно смеясь над головами путешественников, провожало их долгим взором. Грот был в глубине залива. Черно-серые камни высились над ним. На противоположном берегу лежали горбуны-великаны, и торчали их горбатые груди. Это были граниты. Ослепительная синь, заслоняемая пышно водяными куполами, пьяно смеялась над гранитами. Внутри грота было темно и влажно. Сверху падали водяные струи и вытекали из грота алмазным ручейком с опрокинутым в нем безмирно-синим пространством. Кто-то бегал над гротом в длинном, войлочном колпа-ке, потрясал коричневым рваньем и задорной бородкой, протягивал в синеющую даль залива свои мохнатые руки.