Любовь ведь не есть нечто незыблемое, вроде камня, она как хлеб — её следует возобновлять, выпекать каждый день свеженькую.
Любовь умирает. Величайшая трагедия жизни состоит не в том, что люди гибнут, а в том, что они перестают любить.
— Прими в соображение, Санчо, — заметил Дон Кихот, — что любовь ни с кем не считается, ни в чем меры не знает, и у неё тот же нрав и обычай, что и у смерти: она столь же властно вторгается в пышные королевские чертоги, как и в убогие хижины пастухов…
Арахна очень хитроумна. Нити её паутины для нормального зрения невидимы. Распознать их можно только по запаху. Арахна выделяет яд, именуемый любовью, и втирает его в паутину вплоть до самого отдалённого усика, и любой, кто напорется на одну из нитей, идёт на аромат любви, пока не запутается в паутине, и тогда богиня пожирает свою жертву.
Я пытаюсь дать себе отчет в этой страсти, всякое искреннее проявление которой носит печать прекрасного. Есть четыре рода любви: 1. Любовь-страсть: любовь португальской монахини, любовь Элоизы к Абеляру, любовь капитана Везеля, любовь жандарма в Ченто. 2. Любовь-влечение, которое царило в Париже в 1760 году и которое можно найти в мемуарах и романах этого времён — у Кребильона, Лозена, Дюкло, Мармонтеля, Шамфора, г-жи д'Эпине, и т. д., и т. д. Это картины, где все, вплоть до теней, должно быть розового цвета, куда ничто неприятное не должно вкрасться ни под каким предлогом, потому что это было бы нарушением верности обычаю, хорошему тону, такту и т. д. Человеку хорошего происхождения заранее известны все приемы, которые он употребит и с которыми столкнется в различных фазисах этой любви, в ней нет ничего страстного и непредвиденного, и она часто бывает изящнее настоящей любви, ибо ума в ней много, это холодная и красивая миниатюра по сравнению с картиной одного из Каррачи, и в то время, как любовь-страсть заставляет нас жертвовать всеми нашими интересами, любовь-влечение всегда умеет приноравливаться к ним. Правда, если отнять у этой бедной любви тщеславие, от неё почти ничего не останется, лишенная тщеславия, она похожа на выздоравливающего, который до того ослабел, что едва может ходить. 3. Физическая любовь. Подстеречь на охоте красивую и свежую крестьянку, убегающую в лес. Всем знакома любовь, основанная на удовольствиях этого рода, какой бы сухой и несчастный характер ни был у человека, в шестнадцать лет он начинает с этого. 4. Любовь-тщеславие. Огромное большинство мужчин, особенно во Франции, желают обладать и обладают женщинами, которые в моде, как красивыми лошадьми, как необходимым предметом роскоши молодого человека, более или менее польщенное, более или менее возбужденное, тщеславие рождает порывы восторга… Впрочем, вместо того, чтобы различать четыре рода любви, вполне возможно допустить восемь или десять разновидностей её У людей, пожалуй, столько же способов чувствовать, сколько точек зрения, но различия в номенклатуре ничего не меняют в дальнейших рассуждениях. Всякая любовь, которую случается наблюдать на земле, рождается, живет и умирает или возвышается до бессмертия, следуя одним и тем же законам.
Мы должны найти силу любви — силу, спасительную силу любви. И когда мы найдём её, мы сможем превратить этот мир в новый. Мы сможем сделать людей лучше. Любовь — это единственный выход.
По-настоящему мы любим лишь в первый раз, все последующие наши увлечения уже не так безоглядны.
То единственное, к чему надо стремиться в жизни, — это любовь.
Любовь — как бы универсальная энергия жизни, обладающая способностью превращать злые страсти в страсти творческие.
Хорошо говоришь только о той любви, которой не чувствуешь.