В Европе есть народы, неверие которых можно сравнить только с их забитостью и невежеством. В Америке же один из самых свободных и просвещенных народов усердно отправляет все религиозные обряды.
Самое страшное неверие — это неверие в самого себя.
Мы лишь тогда осмеливаемся проявлять неверие в силу и влияние небесных светил, когда речь идёт о делах несущественных.
Только мелкие секреты нужно прятать, большие хранит в тайне неверие толпы.
Когда неверие становится верой — оно более нелепо, чем религия.
Нет ничего более замечательного, чем распространение религиозного неверия, или рационализма, на протяжении второй половины моей жизни.
Всё, являемое мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я утвердился бы в неверии, если бы на всем видел печать творца, успокоился бы, полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы преисполниться уверенности, и сердце моё скорбит.
И неверие может быть для кого-то святым чувством.
Без сомнения, неверие в слова полезнее, чем неоправданная вера в них. А кроме того, не верить в слова, обвинять их в тех ужасах, которые могут ненавязчиво дремать в них, — не в этом ли в конечном итоге состоит предназначение интеллектуала?
Я никогда не пытался избегать чужого влияния. Я счёл бы это трусостью и неверием в себя.
