Для него герой и весь конкретный событийный контекст его соотнесены с ценностью человека и человеческого, поскольку он ― эстетический субъект, утверждение причастен единственному бытию, где ценностным моментом является человек и все человеческое. Для него оживает и ритм как ценностно-напряженное течение жизни смертного человека. Вся эта архитектоника и в своей содержательности, и в своих формальных моментах жива для эстетического субъекта лишь постольку, поскольку им действительно утверждена ценность всего человеческого. Такова конкретная архитектоника мира эстетического видения. Всюду здесь момент ценности обусловлен не основоположением как принципом, а единственным местом предмета в конкретной архитектонике события с единственного места причастного субъекта. Все эти моменты утверждены как моменты конкретной человеческой единственности. Здесь и пространственное, и временное, и логическое, и ценностное оплотнены в их конкретном единстве (отчизна, даль, прошлое, было, будет и т. д.)
Но на каком уровне выделения окружения слова следует останавливаться, выявляя значение? Нередко для этого достаточен речевой контекст, непосредственное словесное окружение данного слова. В других случаях требуется принять во внимание более широкую среду общения, ситуацию, в которой оно протекает. Иногда нужно иметь в виду контекст целой эпохи. Никаких общих принципов здесь нет, все определяется конкретным случаем и конкретным исследованием. Контекст и только он показывает, в каком значении употреблено слово. Он помогает решить, когда люди, использующие язык, придают его выражениям одинаковые значения.
Я сидел на низенькой скамеечке под широким кустом бузины., Я сидел, над моей головой в потемневшей листве хлопотливо ворошилась маленькая птичка, серая кошка, вытянув спину, осторожно кралась в сад, и первые жуки тяжело гудели в воздухе, ещё прозрачном, хотя уже не светлом.
Альбом походит на кладби́ще: Для всех открытое жилище, Он также множеством имён Самолюбиво испещрён.
Каковы люди, таковы и книги, которые они пишут.
Несомненный признак всякой хорошей книги — если она нравится тем больше, чем человек становится старше.
Нельзя открываться перед подонком. Перед подонком надо скрывать даже такие вещи, как, например, любовь к живым растениям. Моряки часто приносят их с берега и пытаются прижить в каюте, но лишние заботы надоедают, ребята забывают поливать растения, и те чахнут. И вот все эти чахнущие растения Саша забирал к себе, и у него был целый сиротский дом, целый интернационал всяких кактусов. А в моей каюте чахла герань ― она досталась мне от предыдущего жильца. И Саша тоже забрал её к себе. И эта обыкновенная герань вдруг оказалась каким-то сверхэкзотическим цветком и зацвела чудесной сиренево-серой шапкой.
Я назначен окончательно, указом Сената, товарищем председателя уголовной палаты в Калугу! Чтоб чёрт их всех побрал! Писал я им, что не хочу в Калугу, нет, ничего не взяли в толк! Кажется ты знаешь, почему мне не хотелось в Калугу?.. Город многолюдный, богатый губернским bean-monde, которого притязания самые несносные, ― я там не знаю ни души, и устраиваться, и обзаводиться, и жить совершенно одному скучно. То ли дело, если б я стал жить вместе с Митей Оболенским в Туле, где нет никакого общества! В Калугу отправляюсь я в самых первых числах сентября.
В желтухе Царь-град, в огневице Калуга, Покинули Кремль Гермоген и Филипп, Чтоб тигровым солнцем лопарского юга Сердца врачевать и молебственный хрип.
Справедливость всё-таки существует. Те, кто рисовал Запад самыми чёрными красками, теперь в наказание ездят туда.
