Иглой камень не расколешь, ломом рубашку не сошьёшь.
У камня мшистого, где пруд Покрыла ржавчина и плесень, Кувшинки белые растут И ждут улыбки или песен.
А когда рассядутся старцы, Молодёжь запляшет под клики, ― На куске сбережённого кварца Начерчу я новые лики.
Клевета — порок, обладающий необычными свойствами: стремясь умертвить её, вы тем самым поддерживаете её жизнь, оставьте её в покое — и она умрёт сама.
Вошло в обычай ежегодно подвергать г-на Дебюсси нападкам подобного рода. Мы уже узнали, что открытием своей гармонической системы он всецело обязан Эрику Сати, особенностям своего театра – Мусоргскому, инструментовкой – Римскому-Корсакову. Теперь же мы узнали, откуда произошёл и его импрессионизм. Ну что ж! Ему, несмотря на бездарность, не остаётся ничего другого, как оставаться самым значительным, самым глубоко музыкальным из современных композиторов.
— Всякий среднестатистический композитор трудится, не получая никакого конкретно осязаемого результата — в лучшем случае мы имеет некую сыворотку его личности, выраженную в нотных знаках. Но в самом процессе творчества, а особенно — по завершении его, композитор испытывает, как правило, большое удовлетворение. Здесь нет никакой шутки, — и вдумчивый читатель, легко убедится, что описанная схема творчества академического композитора идеально походит под классическое определение онанизма.
Немой дотоле Веденеев двор тоже встрепенулся: заревели, отворяясь, ворота, загоготал в конюшне трёхгодовалый жеребец, закудахтали куры, слетая с насести, овцы, коровы, свиньи, толкаясь в воротах, побежали к стаду, издавая свойственные им звуки. И Веденей подумал: «Вон протяжно, тонко мычит ― это бурёнка, а точно захлёбывается ― Машка рыжая, хриплым, удавленным голосом ― Машка пёстрая, ― давно бы продал, да к молоку хороша, переливается, как в рожок, ― красная тёлка».
И тут возникает вопрос: а как вообще советский композитор 70-80-х годов мог зарабатывать себе на пропитание? Всестороннее исследование этого вопроса вырисовывает весьма любопытный феномен: безбедно могли жить только те композиторы, которые писали музыку для кино. Сложилась даже особая каста кинокомпозиторов, Платили за музыку в кино по минутам, и надо было её выдавать много и быстро. Потому, как правило, складывались кругленькие суммы, и в то же время потоком шля откровенная халтура, даже у небездарных людей., Естественно, что все, умевшие писать ноты, стремились в кино. Так же естественно мечтал об этом и я. Правда, основного пути попадания в цех кинокомпозиторов я тогда не знал, а был он донельзя прост, как и донельзя гадок. Например, на «Мосфильме», свою первую работу композитор делал бесплатно, то есть, конечно, нее бесплатно, а отдавал гонорар кому следует, за вторую имел половину, далее, как выбивался в люди – уже мог диктовать свои условия.
Если перебор букв в коротких словах вполне реален, хотя и дает осмысленные слова редко (можно поочередно заменять в данном слове каждую букву и смотреть, осмысленно ли получившееся слово), то перебор букв в длинных словах просто невозможен, поскольку в любом разговорном языке менее миллиона осмысленных слов (даже если считать все словоформы), тогда как комбинаций букв той же длины, что и слов, ― в квинтильон раз больше. Далее, слова обретают смысл только в контексте, но даже словопар, не говоря уж о тройках слов, в языке ― многие миллиарды. Поэтому никто не мыслит путем перебора слов. И вот мы видим, что механизм Тонегавы тоже проводит не перебор, а какую-то более сложную процедуру.
И звучно поцеловала вспыхнувшего Громова в щёку. ― Гм! ― сказал Клинков, ― если бы я знал, что за коров полагается такая благодарность, я бы вместо цветов подарил корову. ― Говоришь о корове, ― недовольно пробормотал Подходцев, ― а сам всё время подсовываешь осла. ― Марья Николаевна, разве я вам Подходцева подсовывал? ― Бледно, ― пожал плечами Подходцев. ― Вы на него не обижайтесь, Марья Николаевна, он ведь ни одной женщины не может видеть равнодушно...