Сбылось! Увы! судьбины гнева Покорством бедный не смягчил, Последний лист упал со древа, Последний час его пробил.
Мована, или баобаб — один из самых крупных видов растительного царства. Издали он представляет как бы зелёный шатёр. Высушенные и истолчённые в порошок листья этого дерева служат лечебным средством против некоторых болезней — лихорадок, дизентерии и им подобных.
— Гм… я теперь не браню. Я ещё не знал тогда, что был счастлив. Видали вы лист, с дерева лист? — Видал. — Я видел недавно жёлтый, немного зелёного, с краёв подгнил. Ветром носило. Когда мне было десять лет, я зимой закрывал глаза нарочно и представлял лист — зелёный, яркий с жилками, и солнце блестит. Я открывал глаза и не верил, потому что очень хорошо, и опять закрывал. — Это что же, аллегория? — Н-нет… зачем? Я не аллегорию, я просто лист, один лист. Лист хорош. Всё хорошо.
Курочка сжале́лась, пошла к речке просить воды. Речка говорит: — Поди к липке, проси листа, тогда и дам воды! — Липка, липка! Дай листу: лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку — подавился петушок бобовым зернятком: ни спыши́т, ни сдыши́т, ровно мёртвый лежит! Липка сказала: — Поди к девке, проси нитки: в те поры дам ли́ста!
Он не хотел испортить её дорогой мех и твёрдо решил поймать зверя капканом. Раньше всего необходимо было заставить лису не ходить туда, где она привыкла пить воду и охотиться за птицей и где ― Мэн это знал ― она могла попасть в капкан другого охотника, который тоже следил за ней. Чарли Мэн несколько дней не выходил из леса, тщательно изучая путь лисы. И когда он знал это, как линии своей ладони, он выкопал из земли молодую ель и посадил её на тропе зверя, посадил так хорошо, что этого никто не мог бы заметить, кроме лисы. Это дерево, внезапно выросшее на пути, которым зверь ещё вчера прошёл свободно, сегодня испугало лису предчувствием опасности, для зверя было ясно, что это не природа вдруг вырастила дерево, а какая-то иная сила, ― природа ничего не творит сразу, даже в Америке. Лиса изменила свой путь к ручью, чего и хотел Чарли Мэн. Он продолжал следить за ней, как тень её, как смерть за осуждённым.
Бежала лисица по лесу, увидала на дереве тетерева и говорит ему: — Терентий, Терентий! Я в городе была. — Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Была, так была. — Терентий, Терентий! Я указ добыла.
Тот истинный мудрец, кто многое умеет сказать коротко и ясно.
Плохо бы отозвались Ваське Волкову его слова: «Мне-де царь ― не указка», ― спознаться бы ему с заплечными мастерами в приказе Тайных дел… Но, вскочив за Алексашкой в сени, он повис у него на руке, проволокся несколько по полу и, плача, умолил взять перстень с лалом, ― сдернул с пальца… ― Смотри, дворянский сын, сволочь, ― проговорил Алексашка, сажая дорогое кольцо на средний палец, ― в последний раз тебя выручаю… Да еще Алеше Бровкину дашь за бесчестие деньгами али сукном… Понял? Взглянув на лал, с усмешкой тряхнул париком и пошел на точеных каблуках, покачивая плечами…
Вянет лист. Проходит лето. Иней серебрится… Юнкер Шмидт из пистолета Хочет застрелиться.
— Моя любовь к ней так велика, что если бы все листья на деревьях имели языки, то всё же не в силах были бы высказать того, что я чувствую.