Чем шумнее развёрнутая политиками пропаганда, тем страшнее для граждан её последствия.
Наша память состоит наполовину из личных воспоминаний, наполовину — из памяти общества, в котором мы живем [...] — И эти половинки очень тесно взаимосвязаны. Коллективная память общества и есть его история. Если ее украсть или переписать, заменить на протез, наш рассудок не сможет нормально функционировать.
Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая и расцветет как нарцисс, великолепно будет цвести и радоваться, будет торжествовать и ликовать, слава Ливана дастся ей, великолепие Кармила и Сарона, они увидят славу Господа, величие Бога нашего.
Если вино дёшево — народ не пьянствует.
Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера, Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра. И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество: Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!
Ты рыжей легла пустыней. Твой глаз Встаёт, как черное солнце, Меж холмами восставших грудей. Вечер огненный стынет. С сердцем, растресканным жаждой (Уже не однажды, не дважды…), Ищу и ищу колодца.
Опьянение - добровольное сумасшествие.
Чем чище сердце, тем оно просторнее, тем более вмещает в себе любимых, чем грешнее, тем оно теснее, тем менее оно способно вмещать в себе любимых — до того, что оно ограничивается любовью только к себе, и то ложной, любим себя в предметах, недостойных бессмертной души: в сребре и злате, в любодеянии, в пьянстве и прочем подобном.
Я отказываюсь доказывать, что я существую, – говорит Бог, — ибо доказательство отрицает веру, без веры же я – ничто.
...Как религия наша, так и католическая совершенно одно и то же, и потому совершенно нет надобности переменять одну на другую. Та и другая истинна. Та и другая признают одного и того же Спасителя нашего, одну и ту же божественную мудрость... — Письмо М. И. Гоголь 22 декабря 1837, Рим.