С точки зрения здравого смысла историю человечества не понять. Разве Кант, Аверроэс, Сократ, Ньютон, Вольтер поверили бы, что в двадцатом веке бичом городов, отравителем легких, свирепым убийцей, объектом обожествления станет жестянка на четырех колёсах, а люди предпочтут погибать в ней, каждую пятницу устремляясь лавиной за город, вместо того чтобы спокойно сидеть дома?
Кто свернул с дороги в ад, того не испугает предупреждение: «это дорога в никуда!»
Я не намерен портить отношений ни с небесами, ни с адом, — у меня есть друзья и в той, и в другой местности.
Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин.
Если адмирал просит сделать что-либо, как только будет удобно, делать это надо немедленно, удобно тебе или нет.
Все на свете любят игру, и люди самые благоразумные охотно отдаются ей, пока не увидят всех сопряжённых с нею насилий, уловок, заблуждений, потери денег и времени, пока не поймут, что на неё можно затратить всю жизнь.
Аксиома — это истина, на которую не хватило доказательств.
Аксиомы, которыми ныне пользуются, проистекают из скудного и простого опыта и немногих частностей, которые обычно встречаются, и почти соответствуют этим фактам и их объему. Поэтому нечего удивляться, если эти аксиомы не ведут к новым частностям. Если же, паче чаяния, открывается пример, который ранее не был известен, аксиому спасают посредством какой-либо прихотливой дистинкции, между тем как истиннее было бы исправить самое аксиому.
Актёр должен научиться трудное сделать привычным, привычное лёгким и лёгкое прекрасным.
Между актёром и автором отношение примерно такое же, как между плотником или каменщиком и архитектором. Им не обязательно понимать общий замысел, от этого они свою работу лучше делать не будут.