Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадётся барыне таракан в супе, призовёт она повара и велит того таракана съесть. Возьмёт повар таракана в рот, видимым образом жуёт его, а глотать не глотает. Точно так же было и с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
что слышу я? как буд то бы фитиль трещит как буд то мышь сребёт как буд то таракан глотает гвоздь как буд то мой сосед жилец судьбою одинокий рукой полночной шарит спичку и ногтем сволочь задевает стаканы полные воды...
«Творчество есть жизнь, и оно состоит в игре противоречий и в борьбе, в контрастах, во взлётах и падениях. Без этого жизнь – серые будни, Чайковский, нытьё... Надо, чтобы был праздник жизни, чтобы был взлёт, чтобы было откуда взлетать.»
Театральный критик — лицо, разъясняющее изумлённому драматургу смысл его пьесы.
Учёных, техников и аппаратуру покупают не для того, чтобы познать истину, но чтобы увеличить производительность.
Работали как-то три человека, которые что-то строили. Занимались-то все одним и тем же, но когда их спросили, что они делают, ответы были разные. Один сказал: «Я дроблю камни», другой сказал: «Я зарабатываю себе на жизнь», третий ответил: «Я строю храм».
Мы далеки от поклонения Саре Бернар как таланту. В ней нет, огонька, который один в состоянии трогать нас до горючих слёз, до обморока. Каждый вздох Сары Бернар, её слезы, её предсмертные конвульсии, вся её игра — есть не что иное, как безукоризненно и умно заученный урок., Во всей игре её просвечивает не талант, а гигантский, могучий труд… В этом-то труде и вся разгадка загадочной артистки.
Хороша та технология, которая наделяет вещи неожиданно ценными свойствами.
Сила заключает в себе также терпение. В нетерпении проявляется слабость.
В театр приходят не смотреть слёзы, а слушать речи, которые их исторгают.