Когда-то свободу репортажной съемки сковывали недостаточная светосила объективов, малая чувствительность негативных материалов. И тогда приходилось останавливать действие и движение, усаживать снимающихся людей перед аппаратом, придавать им устойчивые, статичные позы. Но чем объяснить появление таких снимков сегодня? Пожалуй, тем, что получать подобные кадры проще. Но какова их ценность?Остановленная, застывшая жизнь... Нет, мы раз и навсегда откажемся от этой чуждой современному фотоискусству методики решения темы, поищем лучше еще, посмотрим, что предлагает нам жизнь. — «Беседы о фотомастерстве»
Нынче все фильмы снимают для подростков
Вот только попробуйте растолковать это людям, искалеченным тридцатилетней болтовнёй о фильме, как о романе, надо бы снова сделать зрителей примитивными дикарями!
Бог весть, на что это похоже — и что из этого проистечет. Но мне нравится, право, как быстро перекидывается это молодежное движение из страны в страну. Мне очень нравится, что 18-летним русским для приобщения к акции достаточно полчаса пощелкать в сети европейскими газетными сайтами (все ведь заканчивают гимназию с двумя-тремя языками). И этим идущие вместе под раскрытыми зонтиками много симпатичнее «Идущих вместе».
Как подобает «классику», он испробовал свои силы во всевозможных формах: опера, балет, симфония, фортепианная музыка, романсы – всё было им затронуто. Превосходный и оригинальный пианист, он глубоко чувствовал «душу» фортепиано и едва ли не ему поверил свои наиболее интимные вдохновения.
Он позвал её опять и с нежностью влюблённого просил её сесть за фортепиано и спеть знаменитую каватину из «Нормы».
Когда речь коснулась русской музыки, его тотчас попросили спеть какую-нибудь русскую арию и указали на стоявшее в комнате крошечное фортепиано, с чёрными клавишами вместо белых и белыми вместо чёрных.
Идёшь себе ночью, А окна, балконы отворены все, И звук фортепьяно оттуда несётся, И льются напевы в ночной тишине.
Фотография — это то, чем становятся живопись, композиция, пластический ритм, геометрия, размещенные в считанных долях секунды.
Боюсь, что теперь Россия пройдет через все стадии революционной лихорадки и ничто не поможет ей, даже если это будет длиться годами — пока новая форма власти, вероятно, деспотическая и непредсказуемая по своему характеру, не возникнет из этого хаоса.