Иисус же сказал им:, если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдёт, и ничего не будет невозможного для вас,.. — 17:20 (cинодальный перевод)
Из всех обвинений христианства самое страшное принадлежит Ницше, сказавшему о христианах, что они безрадостны. Поэтому забудем на время академические споры о Церкви, об ее миссии и о методах ее миссии. Ибо рассуждение такого рода осмысленны только в контексте той великой радости, из которой все в христианстве черпает свой смысл и силу. «Я возвещаю вам радость великую, которая будет всем людям» (Лк. 2: 10) ― этими словами открывается Евангелие, а завершается: «они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с радостью великою…»
Кто начинает с того, что любит христианство больше, чем истину, кончит тем, что полюбит свою собственную секту или церковь больше, чем христианство, и наконец — самого себя больше, чем все остальное.
Тот, кто начнёт с того, что полюбит христианство более истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя больше всего на свете. — эпиграф к ответу Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви
Хорошие художники копируют, великие художники воруют.
Художник обладает двумя вещами: глазами и интеллектом, которые должны взаимно помогать друг другу, нужно содействовать их обоюдному развитию, упражняя глаз путём наблюдения природы, интеллект путём логики ощущений, создающей выразительные средства.
Художник освободился от всех идей, образов и представлений и проистекающих от них предметов, такова философия супрематизма, выводящая искусство к самому себе.
Тоже, нарочно для Зиночки, принёс я разных чудесных трав по листику, по корешку, по цветочку кукушкины слёзки, валерьянка, петров крест, заячья капуста. И как раз под заячьей капустой лежал у меня кусок чёрного хлеба: со мной это постоянно бывает, что, когда не возьму хлеба в лес — голодно, а возьму — забуду съесть и назад принесу. А Зиночка, когда увидала у меня под заячьей капустой чёрный хлеб, так и обомлела: — Откуда же это в лесу взялся хлеб? — Что же тут удивительного? Ведь есть же там капуста! — Заячья... — А хлеб — лисичкин. Отведай. Осторожно попробовала и начала есть: — Хороший лисичкин хлеб!
Однажды, в начале 1943 года, все магазины в крупных городах СССР оказались буквально завалены мешками кофе в бобах. Видно американцы подбросили пару пароходов. До войны натуральное кофе считалось в СССР предметом роскоши. Теперь же все полки в магазинах, до этого пустовавшие, ломились под тяжестью мешков с красными заграничными буквами. Без карточек, по 80 рублей кило. Хлеб в то время на вольном рынке стоил 150 рублей кило. Вскоре люди стали покупать кофе целыми мешками. Не то чтобы русские люди заразились иностранными вкусами. Вовсе нет. Они выпаривали кофейные бобы в кипятке, благовонную жижу сливали ко всем чертям, вываренные бобы сушили, толкли их в ступке или мололи на кофейной мельнице и… пекли из этого продукта хлеб. Хлеб из кофе! До этого подобные фокусы проделывались с горчицей в порошке. Хлеб из горчицы! Хлеба, хлеба!
Выродок из выродков, вылупившийся из семьи чужеродных шляпников и цареубийц, до второго распятия Бога и детоубийства дошедший, будучи наказан Господом за тяжкие грехи бесплодием, мстя за это всему миру, принёс бесплодие самой рожалой земле русской, погасил смиренность в сознании самого добродушного народа, оставив за собой тучи болтливых лодырей, не понимающих, что такое труд, что за ценность каждая человеческая жизнь, что за бесценное создание хлебное поле.