«Nil nocere!» – советовал более 2300 лет тому назад своим коллегам Гиппократ, самый славный врач древнего мира. Этот совет очень подходит и любителям кактусов. Кактус – как каждое растение или живое существо на свете – проявляет исключительную жизнеспособность, хочет жить и даже борется за своё существование каждой клеткой. Он делает это ради себя и своих потомков. Если вы хотите, чтобы он жил и рос в вашей коллекции и вам на радость, не мешайте ему в этом! Не вредите ему и не увечьте! В этом, прежде всего, состоит задача кактусиста.
...Есть репейник (unos cardos) очень колючий и уродливый, он растёт побегами, всегда прикрепляясь к другим деревьям и обвиваясь вокруг них. Он приносит плоды, их кожура красная и они походят немного по форме на артишоки, они мягкие при собирании и без колючек. Находящаяся внутри мякоть белая и полна очень маленьких чёрных зёрнышек. Она сладкая и удивительно приятная и [настолько] сочная, что тает во рту.
Там, где начинаются кактусы, эти живые цистерны, которые совершают чудо из Ничего – из росистого дыхания ночи и его последних следов в почве копят влагу – там смерть от жажды осталась позади. Я проходил другими пустынями, которые белели скелетами. Там нет «баррель-кэктай» и потому – нет спасения.
...долго было в Европе известно лишь несколько видов, так что Линней, автор новой ботанической номенклатуры, мог в свой единственный род Cactus (кактос – по-гречески = растение с колючками) включить лишь 24 вида кактусов. Это было в середине XVIII века, когда кактусами занимались лишь немногие ботаники, а их коллекционированием – только несколько лиц, в большинстве случаев из дворянства того времени.
Доктор Вальтер Хаге (род. 1899) – четвёртый представитель уникальной династии кактусистов. Основатель этой знаменитой династии – Фридрих Хаге (1796-1866), известный цветовод, занимался кактусами ещё в первой половине XIX в. Фирма «Haage-Kakteen Эрфурт» основана в 1822 году и является старейшим кактусовым предприятием Европы. А сама фамилия Хаге увековечена, пожалуй, самым почётным для кактусиста образом – в двух родовых и шести видовых названиях кактусов.
Все свои учёные степени Длинный Билл получил в скотоводческом лагере и на степной тропе. Удача и бережливость, ясная голова и зоркий глаз на таящиеся в тёлке достоинства помогли ему подняться от простого ковбоя до хозяина стад. Потом начался бум в скотопромышленности, и Фортуна, осторожно пробираясь среди колючих кактусов, опорожнила рог изобилия, на пороге его ранчо.
Надо любить кактусы в себе, а не себя в кактусах.
В саду не было ни деревьев, ни обычных цветов: вдоль всей ограды, и по бокам других дорожек, и около цистерны стояли громадные зеленоватые кадки с железными обручами. Из кадок шли, корчась, коробясь, виясь по песку или торча вверх, мясистые члены бесконечных кактусов. Я видел небольшие кактусы прежде и никогда не верил, что они — растение. Мне казалось, что это — молчаливое животное, и если воткнуть булавку в его пухлое тело, оттуда выступит капля крови. Но таких кактусов, как здесь, я никогда не видел. Одни были с круглыми, шаровидными листьями, такими крепкими, что, казалось, тронь один, и все дрогнут. На них сидели громадные бородавки с волосиками. Другие крутили свои отростки вниз, и они, как толстые змеи, сплетались и свивались на песке. Иные были совсем мохнатые, бледно-зелёные, с твёрдыми морщинами и складками. Ветер не мог бы шевельнуть их тяжкие тела, но думалось, что они сами могли бы, если б хотели. Молча прошли мы по дорожке, вглядываясь в недвижные кактусы. Я увидел что-то красное на одном сгибе. Я подумал, что это капля крови. Но, присмотревшись, увидал, что это цветок. Маленький, яркий, плотно сидящий, без стебля. Он точно сам смотрел на меня, и я отвернулся. Дорожка уходила вглубь, прямая между рядами зелёных кадок и переплетающихся кактусов. Мы повернулись и пошли назад. Я надеялся, что, дойдя до калитки, Людмила Фёдоровна выйдет из сада. Но мы миновали калитку, прошли дальше к дому и сели на низенькую каменную скамью, у цистерны. Вода по-прежнему чернела, как пропасть. С обеих сторон тянулись, бессильно и тяжело, тёплые, пухлые лапы кактусов. Я ждал, когда Людмила Фёдоровна пойдёт домой. Ждал со страстью, но сам не хотел сказать ей. Мы оба молчали. Если она, подумалось мне, оттого же молчит, отчего — я и тоже не хочет сказать первая, то мы всегда будем так сидеть. Ну и пусть всегда. Между тем пришли сумерки. Те, ещё не тёмные и уже светлые, сумерки, равно далёкие дню и ночи, когда нигде нет никакого цвета. Небо скрылось. Вместо него был просто воздух. Кактусы, цистерна, ограда были видны ясно, а между тем тяжкие змеи казались легче, и всё в этом нецветном, мёртвом воздухе было возможнее, потому что до первой звезды ещё так же далеко, как уже от солнца.
Самые тщательные, дорогие и самые утомительные эксперименты, которые я когда-либо предпринимал в своей жизни, были проделаны над кактусом. Я раздобыл себе более шестисот различных сортов кактусов, которые я посадил и за которыми наблюдал. В общей сложности я потратил на эту работу более шестнадцати лет... Моя кожа походила на подушку для иголок, столько из неё торчало колючек... Иногда у меня на руках и лице было их так много, что я должен был среза́ть их бритвой или соскабливать наждачной бумагой... Мне пришлось иметь дело с глубоко укоренившейся особенностью кактуса, почти такой же древней, как и само растение, потому что оно должно было с самого начала покрыться этим предохранительным панцирем, чтобы не оказаться жертвой ищущих пищи животных. Моя работа подвигалась лишь медленно, и я терпел много поражений... Наконец мне удалось вывести кактус без колючек.
Кактусы имеют форму морского ежа, огурца, тыквы, подсвечника, кувшина, квадратной шапочки священника, змеиного гнезда, они бывают покрыты чешуёй, соска́ми, вихрами, когтями, бородавками, штыками, ятаганами и звёздами, бывают приземистые и вытянутые вверх, ощетиненные, как полк копейщиков, колючие, как эскадрон с саблей наголо, тугие, одеревеневшие и сморщенные, покрытые сыпью, бородатые, мрачные, хмурые, усеянные пеньками, как просека, плетёные, как корзина, похожие на опухоли, на зверей, на оружие, это самые мужеподобные из всех трав...