Каждый раз, как мы подходили к побегам пейота, он склонялся перед ним и с крайней осторожностью срезал верхушку своим коротким ножом с зубчатым лезвием. Срез он делал вровень с землей и затем посыпал «рану», как он её называл, очищенной серой, которую нёс в кожаном мешке. Бутон кактуса он держал в левой руке, а срез посыпал правой. Потом поднимался и передавал мне бутон, который я, по его указанию, брал обеими руками и клал в мешок. — Стой прямо и следи, чтобы мешок не коснулся земли или кустов, или ещё чего-нибудь, — то и дело повторял он, словно опасаясь, что я забуду. Мы собрали шестьдесят пять бутонов. Когда мешок был полон, дон Хуан закинул его мне на спину, а на грудь повесил другой. Под конец, когда мы пересекли долину, у нас было уже два полных мешка, а в них сто десять бутонов пейота. Мешки были такие тяжёлые и громоздкие, что я едва плёлся. Дон Хуан прошептал мне на ухо — мешки потому такие тяжёлые, что Мескалито хочет вернуться к земле. Мескалито такой тяжёлый от печали при расставании со своей родиной, моя задача — чтобы мешки ни в коем случае не коснулись земли, иначе Мескалито уже никогда мне не дастся в руки.
Lophophora. Этот род охватывает наиболее интересные наркотические кактусы Мексики, называемые местным населением «пейотл»., Лофофоры принадлежат к наиболее выносливым кактусам. Их не нужно прививать, и из всех мексиканских видов, даже в качестве импортированных растений, они самые стойкие и исключительно живучие., Высушенные средние части головок этих кактусов (называемые «mescal-buttons») являются предметом торговли в качестве эффективного наркотика. В результате действия алкалоидов (ангалонин, мескалин, лофофорин и и пеллотин) они вызывают без усыпления ощущение безопасности, превосходства, уверенности и находчивости, нередко сопровождаемые красочными видениями и слуховыми галлюцинациями. Эти старинные индейские культовые растения, до сих пор почитаемые как сверхъестественные существа, породили большую литературу и до настоящего времени привлекают внимание врачей.
Я лихорадочно пел до тех пор, пока хватало сил произносить слова. Потом пришло ощущение, что песни находятся внутри моего тела и самопроизвольно его сотрясают. Я должен был выйти и найти Мескалито, иначе взорвусь. Я пошёл в сторону пейотного поля, продолжая петь свои песни. Я знал, что они только мои — неоспоримое доказательство моей единственности. Я ощущал каждый свой шаг. Шаги эхом отдавались от земли, это эхо вызывало неописуемую эйфорию оттого, что я человек. От каждого пейотного кактуса на поле исходил голубоватый мерцающий свет. Один кактус светился особенно ярко. Я сел перед ним и начал петь ему свои песни. Тут из растения вышел Мескалито — та же фигура в виде человека, которую я видел раньше. Он взглянул на меня. С большим чувством (совершенно необычным для человека моего темперамента) я пел ему свои песни. К ним примешивалась уже знакомая мне музыка — звуки флейт или ветра. Как и два года назад, он беззвучно спросил: «Чего ты хочешь»? Я заговорил очень громко. Я сказал — я знаю, что в моей жизни и в моих поступках чего-то не хватает, но не могу обнаружить, чего же именно. Я смиренно просил его сказать мне, что у меня неладно, и ещё сказать своё имя, чтобы я мог позвать его, когда буду в нём нуждаться. Он взглянул на меня. Его рот вытянулся, как тромбон, до самого моего уха. И он сказал мне своё имя. Внезапно я увидел отца. Он стоял посреди пейотного поля, но поле исчезло, и вся сцена переместилась в старый дом, где прошло моё детство. Я стоял с отцом у смоковницы. Я обнял его и стал торопливо говорить ему всё, чего никогда не мог ему сказать. Каждая мысль была законченной и исчерпывающей. Было так, словно у нас в самом деле нет времени и нужно сказать всё сразу. Я говорил что-то совершенно потрясающее, говорил о чувствах, которые к нему испытывал, — что-то такое, о чём при обычных обстоятельствах никогда бы не посмел заикнуться. Отец не отвечал. Он просто слушал, а потом исчез. И я снова был один, я плакал от печали и раскаяния. Я пошёл через пейотное поле, выкликая имя, которому меня научил Мескалито. Что-то появилось из странного, похожего на звёздный, света на кактусе. Это был длинный светящийся предмет — что-то вроде палки из света, величиной с человека. На мгновение он осветил всё поле ярким светом, желтоватым или янтарным, затем озарил всё небо, от чего получилось необычайное, чудесное зрелище. Я подумал, что если буду смотреть, то ослепну. Я зажмурился и спрятал лицо в ладонях.
Род Lophophora был описан ирландцем Т. Култером. Lophophora растёт на юге США и в северной Мексике. Стебель растения содержит наркотик мескалин, правда, в комнатных условиях это вещество не образуется. Раньше род назывался Anhalonium, а одну из разновидностей (var.lutea) причисляли к роду Эхинокактус.
Его улыбка мне понравилась. Я подумал, что он, должно быть, умеет ценить прямоту, и решил без обиняков изложить свою просьбу. Я сказал, что меня интересует всё, что связано со сбором и изучением лекарственных растений, в особенности — всё то, что касается использования галлюциногенного кактуса пейота, которым я довольно долго занимался в Лос-Анжелесском университете. Сказано это было довольно сдержанно, с достоинством и, как мне показалось, весьма убедительно. Я решил, что представился достаточно солидно и впечатление произвёл внушительное. Старик медленно кивнул. Его молчание меня ободрило, и я добавил, что для нас обоих, вне всякого сомнения, было бы полезно как-нибудь встретиться и потолковать о пейоте.
Помимо Великого Национального праздника, в котором участвует весь народ тараумара и который имеет, как у нас Рождество, фиксированную дату, у индейцев существует несколько особых ритуалов — ритуалов Пейотля. Индейцы согласились показать один из них. Как есть у нас Пасха, Вознесение, Успение и Непорочное Зачатие, так и в религии тараумара существуют и другие праздники, но все они не имеют отношения к Пейотлю, а Великий Праздник Сигури, бывает, насколько я знаю, один раз в году. От него берут начало традиционные тысячелетние ритуалы. Есть и праздники Пейотля, но они бывают время от времени, никто не занимался определением их значения и силы влияния. Мне следовало бы говорить «были» вместо «есть», потому что правительство Мексики сделало невероятное для того, чтобы лишить тараумара Пейотля и помешать им предаваться его действию: оно послало солдат в горы уничтожить эту культуру. Приехав в горы, я нашел тараумара в отчаянии на уничтоженном мексиканскими солдатами поле Пейотля.
Есть другая трава, подобная местной смоковнице, называющаяся пейотль. Она белая, растёт там, в области дротиков, на равнине, которая называется «путь мёртвых», в северной части. Те, кто её съедает или пьёт, видят ужасные или смешные видения, как после грибов. Длится этот дурман один день, два или три дня, а потом исчезает. Тем не менее, наносит вред сердцу, приводит в беспорядок, опьяняет, овладевает людьми. Это обычная пища народа чичимеков, потому что она поддерживает их и воодушевляет на битву и бесстрашие, и не чувствуется ни жажда, ни голод, и говорят, что она предохраняет их от любой опасности. Пью пейотль. Мучаюсь
Было место в Москве, называемое Птичьим рынком — барахолка, где можно было купить зверушку, цветок и многое другое. Однажды, когда мне едва перевалило за двадцать, я забрёл туда в поиске чего-то нужного. Проходя мимо длинного прилавка с растениями, я увидел странный лысый кактус с табличкой «Lophophora Williamsii». Название что-то напоминало. Я вспомнил, где я видел эти слова — в предисловии к книге Кастанеды. Это было латинское название того одушевленного растения, которое Дон Хуан обычно называл «Мескалито». Мескалито был растением и духом одновременно. Следующие несколько недель стали неразрешимой загадкой для кактусоводов Москвы. Казалось, крупный новый игрок ворвался в их небольшой мирок. Он действовал с неслыханным размахом и исчез бесследно после полного истощения московских запасов специфического кактуса, известного главным образом красивыми цветками и полным отсутствием шипов.
Я много размышлял о психическом действии Пейотля. Пейотль возвращает «я» к истинным истокам. Выйдя из такого состояния видений, уже нельзя, как прежде, смешивать ложь и правду. Ясно, откуда пришёл и что ты есть, и больше нет сомнений в собственном существовании. И нет ни такого чувства, ни внешней силы, которые могли бы заставить нас в этом усомниться. И серия похотливых видений, которая выплёскивается подсознанием, уже не оскорбит чистое дыхание ЧЕЛОВЕКА, просто потому, что Пейотль — ЧЕЛОВЕК не рождённый, но ВЕЧНОСУЩЕСТВУЮЩИЙ, благодаря Пейотлю сознание, наследуемое и личное, полностью предупреждено, у него есть опора.
Существует обширная литература, посвящённая пейоту. Однако, на наш взгляд, совершенно неправильно называть этот кактус наркотическим, а содержащиеся в нём алкалоиды — наркотиками. Это типичные галюциногены, не вызывающие патологического привыкания и наркотической зависимости. Для получения необходимого эффекта принимают, то есть пережёвывают, 15-20 «батончиков» или, если нужен буквальный перевод, «пуговиц» — (от американского «buttons» — сплющенных после высушивания круглых побегов пейота). Если они мелкие, то до 25. Воздействие пейота на психику достаточно подробно описано в литературе. Человек, «принявший дозу», начинает ощущать слуховые и зрительные галлюцинации в состоянии бодрствования. Зрительные галлюцинации отличаются красочностью и фантастичностью, изменяется геометрия пространства. Одновременно человек испытывает ощущения бодрости, прилива сил, чувство превосходства.