Подойти вплотную к смерти — это всё равно, что подойти вплотную к жизни, потому что жизнь — это ничто.
Там смутный кто-то, я не знаю кто, Ронял слова печали и забвенья: «Бесчувственно Великое Ничто, В нём я и ты — мелькаем на мгновенье.
И взглянул Елеазар. И всю жизнь продолжали они любить друг друга, но печальной и сумрачной стала их любовь, как те надмогильные кипарисы, что корни свои питают тлением гробниц и остротою чёрных вершин своих тщетно ищут неба в тихий вечерний час. Бросаемые неведомою силою жизни в объятия друг друга, поцелуи они смешивали со слезами, наслаждение — с болью, и дважды рабами чувствовали себя: покорными рабами требовательной жизни и безответными слугами грозно молчащего Ничто. Вечно соединяемые, вечно разъединяемые, они вспыхивали, как искры, и, как искры, гасли в безграничной темноте.
Или Цезарь, или ничто.
Там — пустота морей, И скована льдами злая вода. Я не открою тебе дверей. Нет. Никогда.
Однако нет никакой необходимости, если существует движение, признавать пустоту, для всякого движения вообще — это просмотрел и Мелисс — ни в коем случае, так как качественно изменяться может и наполненное тело. Но это относится также и к движению по отношению к месту, так как тела могут уступать друг другу место одновременно, ,даже, при отсутствии промежутка, существующего наряду с движущимися телами. Это очевидно в вихревых движениях сплошных ,тел, и в движениях жидкостей. Возможно также и уплотнение ,тела, не путём вхождения в пустоту, а вследствие вытеснения находящегося внутри (например, при сдавливании воды находящегося внутри воздуха), возможно и увеличение не только за счёт вхождения в тело чего-нибудь, но и путём качественного изменения, например если из воды возникает воздух. Вообще же рассуждения об увеличении, так же как и о воде, налитой в пепел, сами себе противоречат: или ничто не увеличивается, или ,нечто увеличивается, но, без ,добавления какого-либо, тела, или два тела могут находиться в одном и том же ,месте, (,сторонники пустоты, пытаются разрешить эту общую для всех трудность, но не доказывают, что пустота существует), или же всё тело необходимо должно быть пустым, если оно увеличивается во всех направлениях и притом за счёт пустоты. То же рассуждение относится и к пеплу. Итак, что легко опровергнуть соображения, с помощью которых доказывается существование пустоты, — это ясно.
Просто безобразие, до чего человека заедает конкуренция. Нет такого гнусного дела, на которое не набросился бы кто-нибудь другой, как только ты от него откажешься. Нужно уметь заглатывать всё на свете. Стоит тебе на секунду поддаться человеческим чувствам — и тебе каюк! Тут помогут только железная дисциплина и самообладание. С другой стороны, за ничто трудно что-либо и требовать. Если ты хочешь остаться тем, что в просторечии называется порядочным человеком, ты должен либо копаться в навозе, либо таскать кирпичи.
Ибо ничто не пропадает бесследно, ничто и никогда. Всегда есть ключ, оплаченный чек, пятно от губной помады, след на клумбе, презерватив на дорожке парка, ноющая боль в старой ране, первый детский башмачок, оставленный на память, чужая примесь в крови. И все времена – одно время, и все умершие не жили до тех пор, пока мы не дали им жизнь, вспомнив о них, и глаза их из сумрака взывают к нам. Вот во что мы верим, историки. И мы любим истину.
Гораздо позже я прочёл мудрые слова Эмили Дикинсон: «Стихам читатель не нужен», быть поэтом— всё, печатать стихи— ничто».
Однако нет никакой необходимости, если существует движение, признавать пустоту., Возможно также и уплотнение ,тела, не путём вхождения в пустоту, а вследствие вытеснения находящегося внутри (например, при сдавливании воды находящегося внутри воздуха), возможно и увеличение не только за счёт вхождения в тело чего-нибудь, но и путём качественного изменения, например если из воды возникает воздух. Вообще же рассуждения об увеличении, так же как и о воде, налитой в пепел, сами себе противоречат: или ничто не увеличивается, или ,нечто увеличивается, но, без ,добавления какого-либо, тела, или два тела могут находиться в одном и том же ,месте,.