Прежде на учёных смотрели, как на небольшую группу любителей и праздных людей, живших за счёт тружеников и занимавшихся наукой лишь ради любопытства и собственного развлечения. Это несправедливое мнение, это предубеждение, которое неверно отражало нашу привязанность к истине и наши заслуги, исчезло, когда развитие науки показало, что законы природы применимы на практике промышленности, результатом чего явилась полная смена старых методов на более прогрессивные, основанные на наблюдениях и опыте. Кто сегодня осмелится смотреть на науку как на бесплодную забаву, когда она обеспечивает общий рост личного и наднационального богатства... Наука – благодетельница человечества.
Онегин был по мненью многих (Судей решительных и строгих) Учёный малый, но педант...
Под платанами спорил о Боге учёный, Вдруг пленяя толпу благозвучным стихом, Живописцы писали царя Соломона Меж царицею Савской и ласковым львом.
Иной учёный говорит: «Климат горячий нам писцов таких творит», Но ложно он вещает.
В действительности я не учёный, не наблюдатель, не экспериментатор, не мыслитель. По темпераменту я не кто иной, как конкистадор — искатель приключений, если хотите перевести это — со всем любопытством, дерзостью и настойчивостью, свойственной людям этого сорта.
Упорство в научном исследовании приводит к тому, что я люблю называть инстинктом истины.
Истинный учёный не может не быть скромным: чем больше он сделал, тем яснее видит, как много ещё осталось сделать.
Учёный изучает природу не потому, что это полезно: он изучает её потому, что это доставляет ему удовольствие, потому, что она прекрасна. Если бы природа не была прекрасной, она не стоила бы того труда, который тратится на её познание, и жизнь не стоила бы того труда, чтобы её прожить. Я, конечно, не говорю здесь о той красоте, которая поражает наши чувства, о красоте качеств и внешней формы вещей, нельзя сказать, чтобы я относился к ней с пренебрежением, – я далёк от этого, – но просто она в стороне от науки. Я говорю о той красоте, более интимной, внутренней, которая сквозит в гармоничном порядке частей и которую воспринимает только чистый интеллект, красота, воспринимаемая интеллектом, есть красота самодовлеющая, существующая сама для себя, и это ради неё, быть может, более чем для будущего блага человечества, учёный обрекает себя на многолетнюю и утомительную работу.
...ведь с ним говорили греки, и классов не понял толком хозяин библиотеки, в которой одна полка, на гулкой латыни учёный, оглохший от меди этой, ― он видел на саблях ЧОН’а закат университетов...
Лошадиных поднял бровь «Ты ― учёный, а я ― толчёный».