Как кулаки, круглы́ и взду́ты, Тяжки, как яблоки, плоды добра и зла, Они на неуступчивых столах Налиты оловом, вином или цикутой…
На песенки мои шутливые, мудрец, Ты мрачное велишь надёрнуть покрывало. Знать, яблоко тебя Эдема не прельщало, Ни мать — не из ребра, ни глиняный отец, И прадеды твои нелюбопытны были. Но что? — зрю, всякая красавица идёт За прабабой своей, и кисеёй лишь скрыли, Взглянув с улыбкою на запрещённый плод.
И пахнет совсем по нашему Черемухой и травой... Сорвав золотое яблоко, Кивает он головой: Совсем как у нас на хуторе, И яблок какой урожай. Подумай ― в Бога не верили, А вот и попали в рай!
Бог христиан — это отец, который чрезвычайно дорожит своими яблоками и очень мало — своими детьми.
Я помню, однажды папенька из саду яблоко апорт принёс, так все даже удивились: на тарелке нельзя было уместить. ― Этого не помню. Вообще знаю, что были яблоки хорошие, а чтобы такие были, в тарелку величиной, ― этого не помню. Вот карася в двадцать фунтов в дубровинском пруде в ту коронацию изловили ― это точно, что было.
― Милое яблоко, я съем тебя за здоровье той милой девушки, которая мне милее всего на свете!.. ― Да! ― сказало яблоко, ― у тебя губа не дура, и ты съешь меня любёхонько за здоровье мамзель Лилы, но прежде возьми ты заступ и пойдём в сад туда, где растут две старые липы, там брось меня кверху, и где я упаду, тут разрой землю и может быть ты найдёшь то, что принесёт тебе счастье. Павел взял яблоко, заступ и пошёл в сад. Там, в одном углу, росли две большие, очень старые липы, они росли, наклонившись одна к другой, и как будто обнимались своими толстыми и частыми ветвями. Павел бросил яблоко кверху, и оно упало как раз между двумя липами. Тогда он стал рыть землю и вырыл небольшой сундучок, окованный медью, который был наполнен старыми голландскими червонцами...
Помню раннее, свежее, тихое утро... Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и – запах антоновских яблок, запах мёда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег. Это тархане, мещане-садовники, наняли мужиков и насыпают яблоки, чтобы в ночь отправлять их в город, – непременно в ночь, когда так славно лежать на возу, смотреть в звёздное небо, чувствовать запах дёгтя в свежем воздухе и слушать, как осторожно поскрипывает в темноте длинный обоз по большой дороге. Мужик, насыпающий яблоки, ест их сочным треском одно за одним, но уж таково заведение – никогда мещанин не оборвёт его, а ещё скажет: – Вали, ешь досыта, – делать нечего! На сливанье все мёд пьют. И прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтанье дроздов на коралловых рябинах в чаще сада, голоса да гулкий стук ссыпаемых в меры и кадушки яблок. В поредевшем саду далеко видна дорога к большому шалашу, усыпанная соломой, и самый шалаш, около которого мещане обзавелись за лето целым хозяйством. Всюду сильно пахнет яблоками, тут – особенно.
Нет злей человеческих глаз, Нет неутолимее: Всю ширь зачерпнёт напоказ Очей биохимия. Откатывая далеко От яблони яблоко, Заквашивая молоко, Закрытое наглухо, Оказывает человек Давление издавна На то, что глядит из-под век Инстинкта на истины.
Идея ада впервые зародилась у человека, когда он объелся яблоками, а затем была увековечена наследственным расстройством пищеварения, поддерживаемым Рамаданами.
Посреди того сада стояло дерево жизни, и красные яблоки его так и рдели на ветвях! Влез он по стволу вверх и чуть только хотел протянуть руку к одному из яблок, видит, что висит перед тем яблоком кольцо... И он, не задумавшись, без всякого усилия просунул через то кольцо руку и сорвал яблоко с ветки... Кольцо же крепко-накрепко обхватило его руку, и он вдруг почувствовал во всём теле своём громадную силу. Когда королевич слез с яблоком с дерева, он уже не захотел перелезать через решётку, а ухватился за большие садовые ворота, встряхнул их разок — и ворота с треском распахнулись. Он вышел из сада, и лев, лежавший перед воротами, проснулся и побежал за ним следом, но уже не дикий, не яростный — он кротко следовал за ним, как за своим господином.
