...а есть ещё более странные кактусы. Махероцереус эрука у себя на родине называют «ползучим дьяволом» за его способность передвигаться с места на место. Из семян появляются растения, которые некоторое время растут столбиком, затем, когда кактус набирает вес, он склоняется к земле и более никогда не поднимает верхушку.
Пожалуй, мы не ошибёмся, если скажем, что появление первых кактусов и экзотических суккулентов в России связано с именем Петра I. Правда, сохранился документ времён правления царя Алексея Михайловича «Роспись всяким зельям, что привёз Английской земли оптекарь Яков Френшам», где значилось растение «алоешь» — алоэ. Возможно, что в то время не могли правильно определить растения и принимали кактусы за алоэ.
Нет тяжких кактусов, агав, Цветов, глядящих как удав, Кошмаров естества. Но есть ромашек нежный свет, И сладких кашек есть расцвет, И есть плакун-трава.
Посему в последующие годы он, скривив позвоночник, старательно скорчившись за родительским круглым столом, стоявшим в центре комнаты, ― позже ему купили маленький письменный стол, видя его старания, ― а то и стоя на коленях, положив книгу и тетрадку на табурет, выписывал латинские названия растений и животных, терпеливо изучал методы добывания воды в Сахаре или названия кактусов, которые возможно употреблять в пищу, оказавшись без еды в мексиканской пустыне.
Нет, нет силы, которая удержала бы этот строй, кроме вашей слепоты. Нет силы, которая удержит его, если вы прозреете.
Меня возмущает, что колода плохо перетасована, но лишь до тех пор, пока мне не придёт хорошая карта.
Будь поучтивее с людьми, которых встречаешь, взбираясь наверх, — ты ещё встретишься с ними, когда будешь спускаться.
... не может быть китчем то, что создаётся впервые, китч — всегда подражание чему-то такому, что некогда излучало сияние подлинности, а после копировалось и вылизывалось, пока не опустилось на самое дно. Это поздняя версия, подобная ремесленной копии знаменитого полотна, исправляемой невежественными эпигонами, которые уродуют рисунок и колорит оригинала, накладывают всё больше краски и лака, потрафляя всё более непритязательным вкусам. Безвкусица самодовольная, кичливая, демонстративная знаменует обычно конец пути, это дешёвка, отделанная со всею старательностью, до мельчайших деталей, композиция, окоченевшая навсегда по заданной схеме (тогда как набросок по самому своему существу не может быть китчем, оставляя за зрителем — в отличие от твёрдо уверенного в себе китча — спасительную возможность доопределения). Так называемый дурной вкус проявляется в китче как непреднамеренный комизм серьёзно-торжественных, напыщенных символов.
Кладбище, тюрьма, лазарет ли ― Конец уже виден его. Пока, полумёртвый и светлый, Он ходит себе, ничего.
Кто умеет льстить, умеет и клеветать.