Нос негра, красный от пьянства.
С виски покончено: сух, как пробка. Не хотел бы начинать с исповеди, но алкоголь унёс многих моих друзей и жён... От меня, то есть, унёс, не вообще. Пьянство — оно превращает человека в карикатуру. Становишься слишком похож сам на себя.
Пьяной горечью Фалерна Чашу мне наполни, мальчик!
Как упражнять память, чтобы научиться забывать?
Наши воспоминания — это картотека, которой однажды воспользовались, а затем разбросали как попало...
Память — это вообще явление странное. Как трудно бывает что-нибудь запомнить и как легко забыть! А то и так бывает: запомнишь одно, а вспомнишь совсем другое. Или: запомнишь что-нибудь с трудом, но очень крепко, и потом ничего вспомнить не сможешь.
Для пародий характерно обильное цветение. При выращивании из семян до двухлетнего возраста пародии растут очень медленно и сеянцы крайне мелкие, поэтому безопаснее всё это время оставлять их в посевной плошке, чтобы не повредить нежных корней. У видов с крупными семенами (как у P.chrysacanthion или P.penicillata) сеянцы растут столь же хорошо, как у ребуции и нотокактусов. Взрослые экземпляры пародий высаживают в земляную смесь, состоящую из равных частей песка и перегноя, и умеренно поливают в тёплую погоду с весны до осени. Пародии лучше растут и обильнее цветут под слегка притенённым стеклом. Зимуют в сухости, при этом большинство видов переносит снижение температуры до 5°C., Пародии цветут ежегодно, в большинстве случаев уже начиная с третьего или четвёртого года после посева. Некоторые виды, в том числе P.penicillata и P.mutabilis, происходящие из прохладных районов аргентинской провинции Сальта, при сухом содержании переносят падение температуры до 0°C.
В те дни главной похвалой было: как народно!, Хвалили и за точность, и за чистоту. Главные ругательства были: «стилизация», «литература», «переводно». — Евгений Шварц. Из записок о Маршаке
Она подозревает в тайне, Что чудесами в решете Полна зима на даче крайней, Как у неё на высоте.
...единственная песня, созданная Сахалинской каторгой. Да и та почти совсем не поётся. Даже в сибирской каторге был какой-то оттенок романтизма, что-то такое, что можно было выразить в песне. А здесь и этого нет. Такая ужасная проза кругом, что её в песне не выразишь. Даже ямщики, эти исконные песенники и балагуры, и те молча, без гиканья, без прибауток правят несущейся тройкой маленьких, но быстрых сахалинских лошадей.