Верховным судьей всякой физической теории является опыт. Без экспериментаторов теоретики скисают.
Большинство теорий — лишь перевод старых мыслей на новую терминологию.
За хребтом, голубым и туманным, Неприютно меняется мир, ― Там, граничащий с Афганистаном, Простирается скудный такыр…
Всемирные законы действуют на всех одинаково. Но для того, чтобы симулировать постоянную 'любовь к трутням' - трутни используют телевидение для манипуляции общественным мнением.
Врач видит человека во всей его слабости, юрист — во всей его подлости, теолог — во всей его глупости.
Очень своеобразный вкус у бийской водки Victoria, в которую добавляют вытяжку из пантов алтайских маралов, хороши также «Золото России» из Курска, «Дворянская» из Костромы, «Старая Уфа». В конце водочных экспериментов не выдержал, сорвался. Не пожмотился на метро, доехал до «Сокола», почти вбежал в такой родной, такой домашний бар Slims. С порога крикнул бармену Шуре: «Текилы! Золотой!» (Эх, видел бы меня Серёга!) Лизнул лимон, хряпнул, заел солью!
Но сладкое счастье не дважды цветёт. Пускай же драгое в слезах оживёт, Любовь, ты погибла, ты, радость, умчалась, Одна о минувшем тоска мне осталась».
Начиная с высоты в 21.000 фут и до высоты в 27.000 фут, гора сложена этими черными и темно-зелеными породами с редкими прослоями белых известняков, с жилами кварца и дайками мусковитового гранита. От 27.000 фут до 27.500 фут располагается почти горизонтальный пояс, настоящая интрузивная залежь, турмалин-мусковитового гранита, видимая по всей длине горы. По всем вероятиям, именно эта порода, благодаря своей большой твердости, обусловливает существование выдающегося плеча к северо-востоку от главного пика (на высоте 27.390 фут по фотограмметрической съемке майора Whecler). Выше этой интрузии снова идут черные сланцы.
Самым замечательным минералом в этой копи был турмалин, кристаллики которого были окрашены в самые разнообразные цвета ― зеленые, желтые, бурые, голубые, но красивее всех были большие прозрачные камни с нежно-розовыми головками, ими можно было любоваться в музее университета в Пизе. Я усиленно собирал образцы пород и минералов, но мне никак не удавалось найти хотя бы маленький турмалин с розовой головкой, с черными концами кристаллики лежали в изобилии на брезенте рабочих, а розовых не было. Я сказал о своем желании старику. Тот угрюмо посмотрел на меня. ― Разве ты не знаешь, что здесь нет больше розовых головок? ― А почему? ― Ну, слушай, если хочешь, я тебе расскажу… ― Только, пожалуйста, помедленнее, а то я плохо знаю ваш тосканский язык, хотя и учился в гимназии латыни. ― Так вот, был у нас в деревне, это было давно, парень Ферручио Челлери. С детства возился он с камнями. Собирал опалы в зеленом камне из-под Илларио, где-то нашел аметисты и желто-бурые гранаты, а потом как-то набрел и на розовый турмалин. Целыми днями он шарил между Илларио и Сан-Пиетро-инКампо, отбивал камни, смотрел под корни деревьев, ползал по самому ручью и, наконец, нашел турмалиновую жилу. Все свои силы, деньги, время, всю душу отдал он своей Гротта-Доджи, как он ее нежно назвал. Лето и осень, даже греясь в зимние холода у костра, он работал на жиле, и чудные камни, о которых мы больше не можем и мечтать, бережно выносил он к себе в деревню. Слава о самоцветах пошла по острову. И вот в один весенний день Ферручио, придя на свою жилу, увидел там двух карабинеров, знаешь, с петушиными перьями на голове. Они грубо сказали ему, чтобы он убирался, так как земля не его, а принадлежит Дельбуоно, и отныне сам барин Дельбуоно будет добывать камни в Гротта-Доджи. Да, это было верно., Весь бледный, шатающийся, вернулся к себе домой Ферручио. Потом прошло несколько дней, что-то ничего не слышно было о нем, и лишь, как сейчас помню, в самую вербную субботу рыбаки принесли его тело с южного берега Монте-Капанны. Пошел ли он с горя искать сверкающие, как капли росы, кристаллы горного хрусталя, да оступился, или хотел отбить куски той зеленой гранатной змейки, что вьется между гранитом и чипполипами у мыса Паломбайя, ― никто этого не знает. Только похоронили мы Ферручио в ограде церкви Сан-Пиетро и на его могилу положили большой белый кусок породы из Гротта-Доджи: хорошего штуфа с кристаллами Дельбуоно нам не дал! А на жиле начал работать Дельбуоно, он привез машины, нанял много рабочих, разворотил, как видишь, целую гору, но розовых турмалинов с розовой головкой больше не было… А вместо них, рассказывают рабочие, выросли на турмалинах черные головки, знаешь, Эти мохнатые, некрасивые камни с черными траурными головками ― testa nera, как назвали их наши горщики. А розовых камней так больше и не было!
В шесть лет я хотел быть Колумбом, в семь — Наполеоном, а потом мои притязания постоянно росли.