Вполне понятно, что при раздражении чувственного аппарата нервной системы живописец будет писать женщину, будет создавать её образ, если не сможет удовлетвориться натурою, голодный мечтает об хороших обедах или хлебе насущном, художник эту мечту изображает и как бы удовлетворяет себя.
— Да, я химик, — сказал Санька, едва отрываясь от затасканных иллюстраций. — Это что же? — Да вот узнаём, что из чего состоит. — Состав? — Да, да, состав. Разлагаем. — А вот лист — тоже можно знать, из чего составлен? — Карнаух сорвал листок герани с подоконника и расправил на скатерти перед Санькой. — И лист тоже. — Разложить? — Да, разложить. — В пух? А потом снова скласть, чтоб обратно лист вышел? — Карнаух совсем зажёгся и, запыхавшись, спрашивал Саньку. — Нет, не можем. — Вот что, — сказал упавшим голосом Карнаух и бросил лист на подоконник. — Нет, некоторое можем. Вот можем запах сделать. Фиалковый или ландышевый, и никаких цветов за сто верст пусть не будет. Всё в баночках, в скляночках.
Чай заваривался в складчину, но были и такие, вроде Стифея Ивановича, кучера, которые имели свои чайники. К чаю полагались пшеничный хлеб (ржаной хлеб вообще не употреблялся и даже не появлялся на базаре в Хлыновске в ту пору) и топлёное молоко. Стифей первый бросался за пенкой, покрывавшей молоко. Это был всем известный лакомка, у него всегда имелись к чаю соблазнительные для меня лакомства: то лакрица, то дивий мёд, то сладкие стручки.
Художник, не должен передавать свои эмоции, подобно бездумно поющей птице, художник творит сознательно.
Как может цвести дерево, если у него высохли корни? Так и здесь: пока в царстве не будет должного порядка, откуда возьмется военная храбрость? Если предводитель не укрепляет постоянно войско, то скорее он будет побеждённым, чем победителем.
Когда христианство сосредоточивается на принципах веры, вместо того чтобы стараться жить, как Иисус, видеть мир, как видел его Иисус, оно моментально теряет свою сущность., Мне кажется, все религии — это лишь разные двери в один и тот же дом. — «Стив Джобс»
Прежде всего, нельзя забыть, если мы хотим жить и завещать жизнь нашим потомкам, если хотим верить, что проложили дорогу в будущее
Есть только одна вещь на свете, которая может быть хуже Освенцима— то, что мир забудет, что было такое место
Христианство много сделало для любви, объявив её грехом.
Супружеское взаимопонимание — это когда храп в спальне является не монологом, а диалогом.