Как все умерщвляющие яды, и одиночество — сильнейшее лекарство.
Этот растительный яд был известен ещё в древние времена. В странах средиземноморья его использовали рыбаки. Они расплющивали пучки эуфорбий, чтобы начал выделяться сок, привязывали в качестве грузила камень и бросали в воду. Через некоторое время на поверхность реки всплывали оглушённые ядом рыбы.
Условье сделано: Мальчишка согласился, Червяк на яблоню — и работа́ть пустился, Он яблоко в минуту подточил. Но что ж в награду получил? Лишь только яблоко упало, И с семечками съел его Мальчишка мой, А как за долей сполз Червяк долой, То Мальчик Червяка расплющил под пятой: И так ни Червяка, ни яблока не стало.
Именно мне пришлось решать, где и когда следовало применить атомную бомбу. Пусть люди не обманываются: я всегда считал эту бомбу военным оружием, и я никогда не сомневался в том, что её применение — мой долг. Самые высшие военные советники президента рекомендовали её применение, и, когда я посоветовался по этому делу с Черчиллем, тот без колебаний сказал, что он стоит за применение атомной бомбы, если это может ускорить окончание войны
Крапива, ворсянка, с цикутой пахучей, Волчцы, белена и репейник колючий — Тянулись, дышали, как будто сквозь сон, Их ядом был воздух кругом напоён.
Сколько находился во чреве чудовища, того не ведаю, ибо всё оное время был без памяти, потом, открыв мои глаза, как будто бы от крепкого сна, увидел себя в бессолнечной стране. Дремучие и тёмные леса шумели беспрестанно, под которыми вместо травы росли ядовитые зелия.
Губительный цветок, непобедимый арум, Я предан всей душой твоим могучим чарам. Я знаю, что они так пышно мне сулят: С любовным праздником в них дышит жгучий яд!
Отравой полны мои песни — И может ли иначе быть? Ты, милая, гибельным ядом Умела мне жизнь отравить.
Сила растительных сборов проявляется в ансамбле, где даже абсолютно ядовитые составляющие подчас совершенно меняют своё поведение. Такова, например, белладонна, которую вместе с дурманом успешно применяют против астмы, конечно, в соединении с другими травами.
Высокий, худой, со странно блестевшими голубыми глазами, он приходил к ним на веранду и презрительно смотрел, как они ели хлеб и масло. «Это же безумие, ― говорил он, ― колбаса ― это яд! Сыр ― это яд! Это зловредные выбросы организмов! Хлеб? Это замазка! Надо есть сваренное в календуле мясо!..»